| kualspb_2013 | Дата: Среда, 04.04.2018, 10:18 | Сообщение # 1 |
 Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 2011
Статус: Offline
| Социализм -- это хорошо или плохо?
-- После перестройки, начатой М.С.Горбачевым, Россия стремительно осуществила исторический разворот от социализма к капитализму. И общепринятым штампом в массовом сознании стало негативное отношение к нашему недавнему прошлому. Оно виделось как ошибочный эксперимент, как тупиковое направление, принесшее нашей Родине только вред и отставание от так называемых цивилизованных стран запада.
Но розовые иллюзии связанные с ожиданиями всеобщего благоденствия, к которому мы быстро придем по капиталистическому пути, за прошедшие годы реформ у значительной части общества развеялись. И ностальгия по тому хорошему, что мы помним о советской эпохе, все чаще стала накатывать на наше сознание, заставляя задуматься над вопросом, а так ли уж хорош этот капитализм, к которому мы так радостно потянулись?
хххххххх
_001
А.Молотков. МИССИЯ РОССИИ. Православие и социализм в XXI веке
http://novsoc.ru/avtor-oglavleniya/
Предисловие.
Когда говорят о возрождении России, то подразумевают под этим, в первую очередь, восстановление былого национально-государственного величия,
обрушенного «до основания» в результате радикальных «реформ» начала 90-х.
Однако при этом, как правило, в области неопределенности остается центральное
условие (и цель) возрождения – сам образ будущей возрожденной России. Остается
неясным, существует ли вообще какое-либо предметное содержание за рамками
благозвучных общих определений (великая, единая, самобытная, православная и
т.д.), уверенно расточаемых историческими оптимистами? Не есть ли это лишь
способ политического самообмана как попытка отмахнуться от безнадежно
бесперспективной действительности? Подобная стратегическая неопределенность будущего отражает принципиальный факт: общество до сих пор не может представить модель той новой России, которую оно хотело бы строить, и в
которой оно хотело бы жить. Это означает, что, несмотря на периодически «возрождающие» манифестации официальных кремлевских властей и благодушное доверие им обывателей, широкомасштабный государственно-исторический русский
кризис продолжается во всей своей глубине и, к сожалению, еще очень далек от
своего завершения.Чего же ждет от нас русская история,замершая на пике очередного исторического перевала? Где искать подлинный образ русского будущего, способного вдохновить нацию к новому исторически-позитивному
действию? Велик соблазн искать это будущее в прошлом, однако новая история принципиально требует творчества. Чтобы не впасть в этой ситуации в отвлеченный схематизм, легкомысленный популизм или идеологический утопизм, необходима
привязка всех наших исторических построений непосредственно к условиям
настоящего – к «здесь и сейчас». Но единственное, что мы имеем «настоящего» —
это кризис… Поэтому из него и придется строить стратегию возрождения, как бы
это ни казалось парадоксальным. Только честный и глубокий анализ кризиса, его полное интеллектуальное,духовное, политическое и религиозное осмысление, способны стать предтечей его
реального исторического преодоления. В чем существо этого кризиса? Гдеего причины и истоки? Каков диалектический смысл происходящих катастрофических событий? Именно в этих вопросах заложен сокровенный вектор будущего национально-исторического
развития! Не ответив для себя на эти вопросы, то есть, не разрешив до конца
внутреннего существа кризиса, мы не можем рассчитывать на действительное
историческое возрождение. Между тем ответы на эти вопросы очень сложны и не очевидны. Если сформальной точки зрения, нынешняя разруха есть результат «перестройки» 80-х, обернувшейся удавкой на шее «развитого» советского социализма, и в связи с этим
может рассматриваться как внутренний кризис советской эпохи; то с другой
стороны, сама проблема социализма уходит корнями в процессы «перестройки»
традиционной русской государственности начала XX века, закончившейся русской
революцией. Как совместить то и другое? Как найти единый интегрирующий смысл
русской истории XX века, чтобы осуществить подлинную русскую историю в XXI
веке? Особый парадокс ситуации состоит в том, что нынешние «реформаторы» не утруждают себя подобнымивопросами. Шоковая методология либерально-рыночной терапии отнюдь не пытается
разрешать глубинные проблемы русской истории, а просто уводит Россию с ее
«неудавшегося» исторического пути в сторону интенсивно глобализирующегося мира. Русский историософский вопрос «быть или не быть» оказывается здесь просто снятым как не существующий, что делает нынешнее либеральное «возрождение» России
заведомо бессмысленным и бесперспективным.В этом отношении нынешнее историческое «топтание на месте» можно уверенноквалифицировать как кризис национально-исторической идентичности. В его основе
– обвальная переоценка множества привычных мировоззренческих связей российского
общества (духовных, социальных, политических, национальных и т.д.), которые
никак не могут определиться в своей новой стабильной и цельной конфигурации.
Здесь, на мировоззренческой, духовно-идеологической глубине заложены главные
противоречия эпохи. Неизжитое противостояние социализма и рынка, коммунизма и православия, национализма и
либерализма внутренне предопределяет противоречивость национальной политики,
угнетенность национального духа, неуверенность «национальных проектов». Соответственно, выход из кризиса невозможен без преодоления идеологических противоречий в общественном сознании,
что подразумевает необходимость мировоззренческого исцеления общества. Определение идеологического смысла нынешнего переваларусской истории в его единой стратегической перспективе представляется
важнейшей задачей национального самосознания.
Необходимо отвлечься от привычных идеологических штампов, разделяющих русскую историю на
«до» и «после» и увидеть ее в сокровенном объективно-историческомединстве. Только тогда открывается ее общий цивилизационный смысл как стратегическое направление будущего. К сожалению, общественная мысль чаще страдает упрощенным взглядом на историю, выстраивая предельно простую причинно-следственную связь для объяснения ее итогов, опираясь на фиксацию лишь
внешних исторических фактов, выстраивая их в самую элементарную логическую цепь. Такой подход, несмотря на видимую эффективность, принципиально ущербен, т.к.
структура истории обладает глубокой внутренней предопределенностью и вычленение из нее какой-то одной линейной схемы девальвирует историю, выхолащивает ее сверхрациональный смысл, упрощает до уровня плоского человеческого ума, всегда, в той или иной степени, ограниченного и предвзятого. Поэтому остережемся отождествлять историю с той или иной «элементарной» схемой, ибо любая такая схема принципиально неполна и неистинна.
Особенно это неприложимо к такому в высшей степени неоднозначному явлению, как
русская революция начала XX века, радикально преобразившая традиционные формы
русской цивилизации. Любая революция (как кризис эволюции) действительно есть «историческая необходимость», однако эту«необходимость» каждый участник этого сложнейшего духовно-идеологического,
социально-политического и государственно-экономического потрясения понимает и
переживает по-своему, из глубины собственной экзистенциальной судьбы, что во многом обусловливает поливариантность прочтения и понимания истории. Конечно, всегда можно выделить основные эмпирические доминанты (действующие силы) революционных процессов, которые лежат «на поверхности» и могут быть зафиксированы как факт, но сама метафизическая тайна революции,ее внутренняя иррациональная причина, принципиально не может быть до конца рационализирована и понята; ибо здесь начинается область необъективируемого Божественного промысла,– тот внутренний масштаб и глубина исторических измерений, который не вместим человеческим разумом. Разум наблюдает лишь внешнее истории, ее внутренняя совокупная экзистенциальная тайна никак не может быть формализована или схематизирована – она остается тайной. История – это «вещь в
себе»: чем более плоской и рациональной выглядит ее трактовка, тем меньшее доверие она вызывает.
Человеческий ум, так уж он устроен, не любит находиться в состоянии «…я не знаю», предпочитая самые поверхностные, но определенные ответы на любые вопросы бытия. В этом смысле каждый из нас – «политолог», «аналитик» и «философ»… Но спросим себя: действительно ли мы задумывались над теми сложнейшими вопросами русской истории, о которых выносим свои безапелляционные суждения? Не навеяны ли они услужливыми «интеллектуалами» типа Сванидзе или Познера? Не подхватили ли мы ненароком «вирус» разрушения собственного национального сознания со страниц каких-нибудь «независимых»
газет? К сожалению, большинство нынешней интеллигенции «мыслит» именно таким
образом, фактически лишь дублируя (и тиражируя) те или иные деструктивные
идеологические штампы, во множестве рассеянные на информационном поле России.
При поверхностных (формальных) подходах к теме русского возрождения всегдаостается возможность для отвлеченной «православной» демагогии, уводящей от существа вопроса по линии привычных штампов: «русская идея – это православие…»,
«спаси сначала себя…», «надо молиться и все приложится…» и т.д., что само по себе лишь консервирует историческую игражданскую неопределенность в обществе. Мы должны уйти от «простых»ответов на русские вопросы. Только целостное рассмотрение проблемы открывает истинный масштаб исторического перевала и задает соответствующий
настрой национального духа. Подобный подход зачастую ставит перед национальным самосознанием«предельные вопросы» – и последовательной, целенаправленной мысли не уклониться от них. Когда они открываются в своем непосредственном облике, в конкретной философско-мировоззренческой форме, то на них либо надо отвечать, либо вообще
не пытаться понять логику русской истории. «Противоположности сходятся» –
данное утверждение не поддается конечной рациональной верификации, оно
подтверждается лишь на метафизическом уровне, и в этом основная сложность
рациональных ответов на «предельные вопросы». Для полноты их разрешения необходима известная доля положительно направленной интуиции и веры, способных преодолевать метафизические барьеры сознания. Именно такой подход необходим нам сегодня для выхода из исторического тупика русской цивилизации, распавшейся в собственной самоидентификации на множество противоположностей: на Запад и Восток, коммунизм и православие, социализм и демократию, Святую Русь и либеральное общество. Бесперспективно их дальнейшее противопоставление по линии банального отрицания.
Разрешение этих антиномий русской историософии возможно лишь в положительном метафизическом синтезе – как целостное, интегрированное понимание логики русской истории. Главная сложность на этом пути – преодоление и разборка завалов различных идеологических штампов и стереотипов, накопившихся за последнюю сотню лет в общественном сознании, над чем немало потрудились, не только эмигрантская «белая» оппозиция начала XX века, и не только диссидентство 70-х, но в не меньшей степени и сама
коммунистическая идеология. В итоге понять, что же такое социализм, олицетворявший Россию в XX веке, оказывается очень непросто. Слишком много политических иллюзий, общественных эмоций и религиозно-мировоззренческой предубежденности наложило свой отпечаток на идею социализма начиная с начала XIX века, делая его образ (и саму сущность)практически неразличимым для непредвзятого сознания. Однако понять, что же такое социализм в его чистой идее, и как он соотносится с христианской русской идеей, нам все-таки необходимо, – слишком великим это явление оказалось в нашей истории. Обойти стороной или как-то забыть грандиозность Советской цивилизации – целую эпоху национальной судьбы – русскому самосознанию никогда не удастся. Время поверхностно-негативных оценок, диктуемых политической «злобой дня», прошло – сегодня мы стоим пред задачей более полного и ответственного осмысления феномена русского социализма во всей его исторической, научной и религиозно-метафизической глубине. Эта задача – не отвлеченный академический интерес, а острая потребность нового самоопределения
национального самосознания, полностью потерявшего свои национально-исторические ориентиры и зависшего, в связи с этим, на грани исторического небытия.
Осмысление социализма в контексте русской христианской истории по существуеще только начинается. Если не брать в расчет горы «марксистско-ленинской» литературы, просто отодвигавшей христианское измерение русской истории на третий план, то вопрос о
соотношении христианства и социализма остается для русской мысли полностью
открытым. «Христианские социалисты» начала XX века (Н.Бердяев, С.Булгаков,
Г.Федотов, Ф.Степун и др.) оставили после себя в отношении социализма достаточно
неоднозначное и внутренне противоречивое теоретическое наследство. И их можно
понять. В ситуации прямого и жесткого противопоставления идеального
(христианского) представления о социализме и его реального грубо-безбожного
лика, было просто невозможно выносить о нем какое-либо целостное религиозное
или историософское суждение. Поэтому все их тексты на эту тему полны
бесконечными христианскими реминисценциями по поводу противоречивых (главным
образом негативных) аспектов социализма и коммунизма, позволяющие и доныне
использовать их цитаты с прямо противоположных позиций как со стороны
христианских апологетов социализма, так и со стороны их убежденных противников.
И хоть каждый из них вполне допускал возможность «христианского социализма»
(как в теории, так и в исторической практике), однако никаких концептуальных
теоретических разработок относительно этой темы не оставил. Весь пафос, вся
энергия их религиозно-философского дискурса были посвящены разоблачению
марксистского «большевистского социализма», который, по словам Ф.Степуна,
явился предательством «социалистического предчувствия новой жизни», уводившим
Россию по пути национальной трагедии в тупик истории.
Сегодня же время иное. В некотором смысле – кардинально иное. Маятник истории, пройдя точку идеологического равновесия (в начале 90-х), отклонился в противоположную сторону, окунув Россию в холодный омут реального капитализма. В ту область циничного либерального безбожия, которую все названные мыслители, да и вся русская религиозно-философская традиция (включая славянофилов, Достоевского, Леонтьева и др.), однозначно определяли как антихристианство. В этих условиях теоретическое возвращение к социализму как промежуточной стадии национально-государственного бытия представляется для национальной мысли
принципиально неизбежным. Где-то здесь утеряна нить национальной истории, где-то здесь национальное самосознание утратило смысл русской идеи, где-то здесь ее христианское содержание отделилось от реальной истории. Необходимо с этим разобраться.
хххххх
|
| |
| |
| kualspb_2013 | Дата: Среда, 04.04.2018, 14:02 | Сообщение # 2 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 2011
Статус: Offline
| _001 (продолжение 1)
Проблема истинности идеологии или ее патологичности, и вытекающих отсюда блага или опасностей для общества и личности – это проблема реальной политики. С другой стороны, политика есть прямое следствие идеологии, ее проекция на общественно-социальную
реальность. Данный парадокс отражает двойственность природы идеологии, переходность ее политической формы – от идеального в реальное. Отрицание идеального в идеологии превращает ее в чисто утилитарное средство управления обществом, делает ее мертвой и отчужденной, а сама политика теряет при этом национально-историческую перспективу и смысл. В то же время недооценка реального в идеологии делает ее отвлеченным мечтанием, лишающим национальное
бытие (и политику) конкретно-исторической актуальности. Именно поэтому политика – есть «искусство возможного», где идеальное и реальное находят свое оптимальное цивилизационное разрешение.
Чтобы понять духовные истоки национальной идеи (и идеологии), можно подняться на еще один уровень вверх, и
коснуться более тонкого понятия – духа нации, который есть некая первичная божественная энергия, определяющая способность нации к самобытно-личностному существованию в истории. Как и дух (душа) человека, дух нации есть наиболее тонкое, глубоко интегрированное в веках национальной истории, онтологическое ядро национального самосознания. Дух нации не поддается вербальному описанию («духа не видел никто никогда»), но именно он входит как безусловное генерирующее начало во всякую национальную идею, национальную идеологию и национально-историческое действие, определяя собой то,
что называют национальный характер, являясь самой фундаментальной константой национального бытия. Где жив национальный дух, там жива инация. Там национальная история имеет высокую интенсивность, колоритность и ярко выраженный живой, субъектный характер. Дух нации формируется в метафизических глубинах национального бытия на заре становления нации. Основой и началом его является комплекс религиозных представлений и верований, который, преломляясь в конкретных исторических условиях, и создает
облик нации, ее специфические черты, масштаб ее исторического потенциала (пассионарность). Здесь же, в первых проблесках национального самосознания, начинает проявляться и зародыш национальной идеи, которая, как логос,
раскрываясь в веках в диалектике национальной идеологии, определяет в конечном
итоге историческую судьбу нации – то есть то, что в самом начале ее становления
«задумал» о ней Бог: ибо «без Него ничто не начало быть, что начало быть»[Ин.,1,3]. Таким образом, идеологический генезис нации (феноменологию национального духа) можно представить в виде следующего онтологического ряда: Бог – дух нации – национальная идея– национальная идеология, откуда непосредственно видна преемственность идеологии отрелигиозного начала нации. И лишь далее, через стадию национальной идеологии, эта духовно-идеальная пирамида переходит в материальный эмпирический
план, воплощаясь в конкретно-историческую государственность с определенной политикой, экономикой и культурой, где через механизм национального права национальная идеология претворяется в реальную практику национальной
самоорганизации. В итоге гармоничность текущего национального существования определяется тем, насколько
соответствует данная национальная идеология национальной идее, духу нации и, в конечном итоге, – Божественному логосу, лежащему в метафизическом основании нации. Понятно, что любой разрыв в этой духовно-идеологической цепи ведет к утрате национальной идентичности, неустойчивости национального самосознания, дисгармонии и деструкции общественной жизни – вплоть до полной
деградации национальной государственности.
Именно здесь перед национальным самосознанием история зачастую ставит предельные по онтологической глубине идеологические вопросы. Если вернуться к цитате В.Соловьева о национальной идее, которая в полном виде звучит так: «Идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности», то станет понятным наличие принципиальной эмпирической дистанции (или погрешности) между национальной идеей и национальной идеологией. Так как национальная идеология – это как раз то, что нация «думает о себе во времени», а национальная идея – это то, «что Бог думает о ней в вечности»… То есть здесь
раскрывается принципиальная трансцендентность национальной идеи для эмпирического национального самосознания, ее конечная рациональная непостижимость в рамках реальной истории. При этом нация как бы не знает до конца своего Божественного предназначения (своей миссии), но в идеологии как текущем историческом самосознании лишь приближается к раскрытию в себе
сокровенного содержания Божественной воли. Отсюда трудность и невозможность
конечной вербальной формулировки национальной идеи (русской идеи). Она навсегда
останется трансцендентным национальным смыслом, который может открываться лишь
как духовная интуиция – как прямое проявление национального духа,
осуществляющего свой исторический выбор.
Если обратиться к терминологии Л.Гумилева, то понятие пассионарности национального духа проявляется в первую очередь в содержании его национальной идеи. Те народы и цивилизации, которые обладают и сохраняют свои фундаментальные
духовно-идеологические основания, являются наиболее исторически устойчивыми
(Индия, Китай, страны исламского мира). А те народы, которые не смогли сохранить свою национальную идею или не нашли для нее адекватные национальной истории идеологические формы, исчезли с исторического поля или находятся на грани национального вырождения (народы Африки, Западной Европы, а ныне и Россия). Коротко данный тезис можно сформулировать так: есть идея – есть пассионарность, нет идеи – нет и пассионарности.
Любое «мумифицирование» национальной идеи как исторического прошлого (и поклонение ему) есть выпадение из истории, ибо конец идеи – конец истории. Только устремленность в будущее, готовность к новому историческому созиданию во имя национальной идеи есть единственное условие и оправдание национального бытия в реальной истории. При этом масштаб национальной идеи в контексте мировой истории может быть различным: симфония общечеловеческого бытия бесконечно богата по своей идеальной структуре, принципиально важно, чтобы звучание национальной идеи было живым, актуальным, творческим. В этом отношении
внутреннее содержание национальной идеи далеко выходит за рамки собственно национального, всегда имея безусловное общечеловеческое значение.
Однако на пути реализации национальной идеи (как национального идеала) вплоскости реальной истории встает много трудностей как субъективного, так и объективного
свойства. При переходе в эмпирический план идеальное начало национальной идеи
многократно преломляется в субъектах национальной истории, приобретая те или
иные конкретные идеологические очертания и формы; которые, в свою очередь, при
смене исторических эпох, неизбежно приходят в состояние взаимной конфронтации
той или иной степени жесткости. Здесь сочетание субъективных и объективных
факторов может придавать идеологической ситуации самые причудливые очертания.
Кроме того, особым обстоятельством является возможность внешнего влияния (или
вмешательства) во внутренние идеологические процессы, ибо национальное
самосознание при всей своей онтологической автономности, является в то же время
открытой системой, принципиально готовой к принятию идеологическихвеяний иных цивилизаций. В итоге текущее идеологическое самосознание нации
никогда не бывает одномерным, но наоборот, всегда представляет из себя
сложнейшую полифонию идей и тенденций, политически преодолеваемых лишь
доминантой государственной идеологии.
Подобная схема становления национальной идеологии, как можно заметить,открывает принципиальную возможность для разного рода искажений национальной идеи в ее локальных идеологических проекциях, так как конечная сфера
формирования идеологии – политика – эмпирически наиболее неустойчивая ипротиворечивая область национального бытия. Поэтому очень важно отметить, что более адекватной сферой формированиянациональной идеологии должна быть признана национальная культура. Только национальная культура способна обеспечить преемственность национальной идеи и национальной идеологии,
предоставив последней подлинную национально-историческую легитимность. И наоборот, та идеология, которая формируется вне поля национальной культуры, есть по существу псевдоидеология, разрушительная в меру своей инородной сущности для национального бытия. Таковыми в ярко выраженной форме были: «неметчина» Петра I, «марксизм» начала XX века, «либерализм» века
сегодняшнего… Очевидно, что во всех этих случаях методы утверждения вобществе «новой идеологии» были вероломными и силовыми; никакое общество добровольно не примет вненациональную идеологию и будет сопротивляться ее разрушительному влиянию до тех пор, пока не иссякнут силы поколения – субъекта предшествующей идеологии. Таким образом, наличие неустранимой эмпирической дистанции между национальной идеей и национальной идеологией делает принципиально возможным их взаимное отчуждение, что в определенных случаях может привести к очень серьезным и трагическим историческим последствиям.
Если государство есть механизм, обеспечивающий существование нации в ее функционально-исторических потребностях, то идеология – это система принципов, организующих действие этого механизма в его предметных проявлениях: в экономике, социальной сфере, внутренней и внешней политике, культуре. То есть идеология – это фактически образ государства в его данном духовно-материальном
качестве, алгоритм его конкретного существования. Поэтому, кто владеет идеологией, тот владеети государством! Это обстоятельство открывает принципиальную возможность для криминальных макроисторических махинаций. Так как государство в определенном смысле есть материальная структура, обладающая собственной (механической) самодостаточностью, то посредством псевдоидеологии возможно отчуждение государства от духовно-идеальных интересов нации, организующей его как форму своего исторического существования. Это не правило, но исключение в истории, которое, тем не менее, уже дважды наблюдалось в России за последние сто лет ее истории… Механизм отчуждения государства сам по себе достаточно прост: некая внешняя (инородная) сила, захватив политическую власть, формирует подсебя государственную идеологию так, что она начинает служить не интересам нации, а интересам этой силы. Примеров подобного отчуждения государства от нации через подмену идеологии в истории достаточно много: любая форма оккупации (военная, экономическая, информационная) сопровождается вмешательством в идеологию
покоренного народа и той или иной степенью ее деформации. Особенно эффективна идеологическая форма оккупации в наше время, в эпоху информационных войн, являющихся обратной стороной глобализационных процессов, когда атакеподвергаются непосредственно основы общественного сознания через подмену традиционных ценностей. Острота этой необъявленной (и невидимой) «третьей мировой войны» определяется тем, что понятия национального, традиционного, суверенного, фундаментального, религиозного, являющиеся естественными идеологическими атрибутами национальных культур, становятся основным препятствием на пути мировых космополитических сил, осуществляющих глобальную оккупацию человечества. В этом отношении Россия далеко не единственная жертва подобных государственно-идеологических (информационных) махинаций; в той или иной мере большинство нынешних государств имеет вненациональное идеологическое смещение, определяемое степенью проникновения в их правительства или информационно-идеологическое поле антинациональных сил – агентов глобализации.Что это за антинациональныесилы? Вопрос в наше время риторический. Мондиализм, глубокая подчиненность мировой политики транснациональной идее «нового мирового порядка» – достаточно очевидный факт для любого вдумчивого наблюдателя. В этих условиях отчуждение национальной идеологии (а по существу – государства) от национальных интересов становится важнейшим методом осуществления глобализационных процессов,
становясь своего рода объективной необходимостью унитарной модели цивилизации.
«Глобализация, собственно, и означает дистанцирование национальных элит от туземного населения и переориентацию их на вненациональные центры власти и влияния… – замечает А.Панарин. – Понятие политического суверенитета народа
уступает место так называемым законам глобализирующегося мира, с которыми современные элиты должны считаться больше, чем с мнением собственного национального большинства. …Дело доходит до того, то само признание местных элит в качестве элит, их международная легитимация напрямую зависит от их решимости порвать с национальными интересами и служить наднациональным центрам власти». Идея такого структурного переформатирования геополитического пространства состоит в том, что национальные государства призваны нести уже не просто функцию своего сугубо национального самобытия в истории, но служить
интересам некой условно невидимой «наднациональной» силы, которая организует процесс своей собственной национальной самоорганизации на глобальном уровне.
хххххххххх
Молотков Александр Евгеньевич
http://www.trinitas.ru/rus/doc/avtr/01/2325-00.htm
Родился 2 февраля 1958 г. в Вологодской области. В 1981 окончил Ленинградский технологический институт холодильной промышленности (по специальности криогенная техника). С 1982 по 1984 - офицер Советской армии. Работал по специальности на производстве, художником, преподавателем школы искусств.
Православный публицист, г. Великие Луки. Автор книги "Миссия России. Православие и социализм в XXI веке".
molotae@yandex.ru
Опубликованные и упоминаемые в нашем издании работы Автора:
_1. Миссия России. Православие и социализм в XXI веке
_2. Православие и коммунизм: новое пространство истории
_3. Христианский социализм
_4. Православный социализм как историческая перспектива
ххххххххх
|
| |
| |
